2
января 1807 года.
Мне
сложно начинать сие письмо, однако, если я не выскажу все те мысли, что
неустанно обуревают меня днями и ночами, то, поверьте, мне нет смысла жить
дальше.
Невежливо
с моей стороны так начинать письмо к многоуважаемой особе. Прошу, не злитесь на
меня за это. Как только я увидел Вас тогда, на балу у Его Императорского
Величества пару дней назад, я понял, что лишь Вы в силах уразуметь тяготы
состояния моего. Лишь Вы, милая – простите за фамильярство – княжна Касимова
способны помочь заблудшей душе.
Прежде
я никогда не встречал женщин, подобных Вам. И хоть Вы говорите с акцентом, я
прекрасно понимал каждое сказанное Вами слово, и речи Ваши были столь искренни
и мудры, что о лучшем собеседнику и думать не стоит.
Конечно,
Вы не созданы для света: Вы слишком честны и непосредственны, однако я всё же
хочу – если мне представится такая возможность – писать изредка Вам. Я уверен,
Вы умнее многих наших дам, а воспитанию Вашему позавидуют сыны самого
императора!
Прошу,
не оставляйте меня надолго без ответа.
Если
моё письмо Вам отвратительно также, как и, вероятно, я сам, скажите об этом
сразу, не лукавя. Я всё пойму и впредь не буду надоедать Вашей особе, хоть и
одна мысль о возможности такого ко мне отношения со стороны прелестной княжны
вызывает во мне невыносимые боль и страдания.
Ещё
раз прошу извинить меня – коль я этого заслуживаю – за моё настырное
невежество.
На
веки Ваш покорный слуга,
Евгений
Толстой.
4
января 1807 года.
Уважаемый
граф, Евгений Толстой, Ваше письмо мне было невероятно лестно получить! Я не
испытываю к Вам ни малейшего отвращения или злости, а слог Ваш виновен лишь в
том, что так нежно ласкал мои сердце и душу, что я чуть не упала в обморок от
восторга. Но не стоит волноваться о моём здоровье.
Я
помню Вас в тот праздничный вечер на балу, где я имела честь находиться; Ваши
ясные глаза и лучезарную улыбку. К сожалению, задорный ритм танца унёс
мгновенно унёс меня в противоположную Вам сторону залы, что вызвало во мне неимоверное
огорчение, ведь более я Вас не сумела увидеть, хотя Ваш взгляд, что так
запомнился мне тогда, приходит ко мне во сне каждую ночь.
Через
неделю мои дорогие эни[1] и
эти[2]
отправятся на нашу Родину. Я тоже поеду с ними и, скорее всего, мы с Вами
никогда не сможем увидеться. Думаю, нам не следует поддерживать сию переписку,
чтобы в дальнейшем ни у кого из нас не было чувства горечи.
Жду
Вашего ответа с целью разъяснения сложившейся ситуации.
Всегда
Ваша,
Фатима
Касимова.
5
января 1807 года.
Милая
княжна! Я не смогу пережить Вашего отъезда! Почему Ваши родичи столь жестоки?
Ведь Вы даже не видели Петербурга! Я предлагаю Вам прогуляться по чудеснейшим
улочкам нашего города и надеюсь на Ваш положительный ответ, потому как отказа я
не перенесу.
Скажите,
какие Ваши любимые книги, что происходит в Вашем окружении и с Вами. Я желаю
знать всё о Вас. Пожалуйста, удовлетворите эту мою потребность.
Каждый
день я вспоминаю Ваш блистательный наряд в тот вечер на балу. Вы были так
красивы, словно ангел, спустившийся с небес. Ваши смеющиеся глаза и густые,
цвета вороного крыла волосы, развевающиеся от движений Вашей милой кроткой
головки и юного стройного тела, что содрогалось при исполнении Вами с чудесной
грацией этого резвого танца – мазурки. Вы были великолепны, и память о Вас я
буду хранить до самой своей кончины.
Я
вёл не самую праведную жизнь, но это не значит, что я совсем уж не достоин
вновь увидеть барышню, чьё имя заставляет трепетать моё сердце.
Сможем
ли мы переписываться, когда Вы уедите? Напишите мне об этом как можно скорее!
С
превеликим уважением и чистой любовью,
Евгений
Толстой.
7
января 1807 года.
Греющий
мне душу Евгений, к моему глубочайшему сожалению, мы не сможем общаться после
того, как я со своими ата-ана[3]
уеду на Родину, по той причине, что буду выдана я замуж за одного неприятного моему
сердцу господина, чьё имя не решаюсь произнести и даже написать на этом
белоснежном листе, иначе и его чистота будет опорочена…
Но
я не желаю говорить с Вами загадками. Мои любимые эни и эти, узнав о нашей
переписке, жутко разозлились и сообщили мне о необходимости прекращения сего
общения, столь нежно мною лелеемого. Мне очень тяжело противостоять воле
родителей, но, сударь, ради Вас я готова пойти и на это.
Теперь
же отвечу на Ваш скромный вопрос, коль так я Вам интересна. Не так давно моя
дорогая апакай[4] привезла из Европы книги
известного там писателя Фридриха Шиллера. И знаете, хочу сказать, что сии
произведения захватывают меня, словно море в свою бескрайнюю пучину! Надеюсь,
Вы разделяете мои взгляды.
Не
имею ни малейшей мысли! Что Вам ещё рассказать?! Я тихая, скромная княжна,
единственная ночь своих ата-ана. Наш древний род затухает, а потому эти так
хочет выдать меня замуж, и слёзы мои – лишь пустая вода.
В
то время, как Вы, по Вашему утверждению, думаете обо мне так часто, как только
можете, я же, напротив, заглушаю думы о Вас сначала «Любовью и дружбой» Джейн
Остин, а после – «Повестью Английской Писательницы Г-жи Эджеворт». Но не
думайте, что вы мне отвратительны. Совсем нет. Дело в том, что я понимаю, нам
следует распрощаться.
Пожалуйста,
прекратите это общение первым.
На
краткий срок Ваша подруга,
Фатима
Касимова.
8
января 1807 года.
Свет
моих очей! Я только прочёл строки Вашего последнего письма! Я крайне опечален
сей вестью!
У
Вас великолепный, как и Вы сами, литературный вкус. Но это сейчас далеко не
главное. Я думал о Вас всю ночь; не ел и не спал. И упорные размышления привели
меня к неизбежному – к моей радости и Вашему огорчению - я уверен, что хочу
провести свою жизнь с Вами. Я уверен в своей любви к Вам, а потому предлагаю
Вам, моя дорогая княжна, выйти за меня замуж. Дайте мне надежду! Без Вас мой
существование бессмысленно!
Я
не отпущу Вас в лапы того господина, что вызывает в Вас, моя милая, ручьи слёз!
Я отомщу за Вас и Вашу честь! Будьте в этом уверены.
Сообщайте
мне обо всём, что происходит в Вашей молодой жизни: в сознании и за его
пределами.
Страдающий
от любви к Вам,
Евгений
Толстой.
11
января 1807 года.
Здравствуйте,
дорогой граф. Не следовало Вам так поступать! Зачем Вы удосужились приехать, да
ещё и без приглашения, в наш маленький дом?! Отныне родители мои духа Вашего не
переносят. Вы же знаете – я так думаю – нам нельзя выходить замуж за русских!
Вы не нашей веры, и Вы не поймёте нашей татарской души! Теперь Вы неприятны
моему взору, но это не имеет значения, ведь мы всё равно не увидимся.
И
не следовало Вам бросаться в ноги моей эни и упрашивать моего эти. Зря Вы
привезли все эти никчёмные подарки! И нам не нужны Ваши деньги и Ваши титулы!
Вы глубоко оскорбили меня и мой род. Сдаётся мне, что не смогу простить Вам
такой дерзости и бестактности.
Мне
жаль, но Вы сами виноваты. Мне больше нечего Вам сказать. Завтра по утру я отправляюсь
на Родину, и впредь Вам лучше будет забыть обо мне и о том бале.
Я
была рада знакомству с Вами, нашему краткому общению и Вашей любви, но – увы! –
мы с вами – не пара друг другу.
Не
отвечайте мне. Я всё равно не получу Вашего письма, а потому старания Ваши
будут впустую.
Благодарю
Вас за то, что скрашивали мои угрюмые дни. Прощайте. На этот раз – навсегда.
Всегда
помнящая Вас,
Фатима
Касимова.
6.01.20
г.