Сейчас я поведаю вам свою историю. Всё началось с девушки с розовыми волосами. Нет, её волосы были каштановыми. Но она очень любила вплетать в них розы. Это выглядело мило, и я сразу это приметил. Она была молода, не очень красива, но её пухлые щёки очень контрастировали с её взрослым телом. Да, я, возможно, влюбился в неё. Я хорошо ухаживал, дарил ей цветы и давал деньги просто так на её нужды. Я был не один, и это меня раздражало. Вокруг неё увивалась толпа таких же ухажёров, но никого она никогда не выделяла, и это удручало всех одновременно.
Однажды
я, не в силах терпеть других в её окружении, попросил её сделать наконец выбор.
Она воспротивилась, начала увиливать и говорить, что любит всех и боится
обидеть каждого. Это меня взбесило. Я положил руку на её нежную розовую щёку и
сжал. Она показала мне своё недовольство, и тогда на меня что-то нашло. Я взял
её за шею и опустил на кровать (да, тогда мы сидели на кровати в гостинице, так
как в свою квартиру она никого не пускала, по крайней мере, я так думал), после
чего слегка её придушил. Она обмякла на секунду, но тут же принялась брыкаться.
Я жёстко её изнасиловал. Она начала рыдать и говорить, что всё расскажет своей
любимой матушке, а то хуже – любовникам, и они сделают со мной то же, что я с
ней. В тот момент я уже не любил её. Она стала мне противна. Я сжал её шею
двумя руками. Когда она перестала дёргаться и дышать, я убрал руки, положил её
тело в ванну, помыл её и ушёл. Я тщательно убрался, но на всякий случай включил
кран в ванной комнате, чтобы устроить потоп. Так и случилось, и никто позже не
смог меня опознать, но я всё же решил переехать в другой город.
Так
началась моя история.
***
Стоял
июль 1972 года. Мы сидели на лавочке на Брудершафтштрассе. Помню, что мне было
жарко, но не от солнца, а от моих желаний. Я поддерживал разговор, как мог. Я
был красноречив, хоть и не особо старался. Мне показалось, что я ей понравился.
Я пригласил её в кафе. Мы пили и общались до вечера. Она даже не заметила, как
очутилась в моей квартире. Я избил её, но долго не решался насиловать,
вспоминая её очаровательную улыбку. Но она своим нытьём так меня разозлила, что
я вытащил шнурки из её потрёпанных кроссовок, обвязал их вокруг её шеи и
завязал бантиком, после чего приказал ей лаять и лизать мне ноги. Это было
забавно, особенно смотреть на то, как она старалась мне угодить. Она и вправду
была молодец. Можно подумать, она занималась этим раньше. Но это мне надоело, и
я приказал ей лечь на пол. Она послушалась. Я сжал ей грудь и потянул за неё вперёд,
приказывая не вставать. Это ей явно не нравилось, но мне было плевать. Но
гримасы на её лице меня рассмешили, и я в конце концов посмеялся, отпустил её
грудь и влепил пощёчину.
Дальше
я просто ходил из стороны в сторону, размышляя, отпустить её или нет. Сомнения
одолевали меня. У неё были красивые тёмные волосы, кудрявые, короткие, пышные…
Я всегда придавал большое значение причёске. Я даже захотел продолжить с ней
отношения, но я знал, что она не согласиться. Однако я рискнул и предложил ей.
Как и ожидалось, она отказала. Тогда я взял её за шнурки на её шее, развязал
бантик и потянул сильнее за концы. Она уже умоляла о пощаде, была согласна на
всё, но меня это уже не интересовало, ведь я понимал, что сейчас она согласится
даже на то, чтобы быть моей рабыней до конца своих дней. Но ей оставались не
дни и даже не часы, а минуты.
Ночью
я отвёз её в другую часть страны и бросил в лесу. На сколько я знаю, её ещё не
нашли.
Её
звали Бергетта, но фамилии я не знал.
***
Осенью
того же года я встретил новую подругу - Грету. Она гуляла по улице одна, и я непременно
этим воспользовался. Завязался разговор – стандартно. Я пригласил её сразу к
себе домой. Тогда я уже снимал другую квартиру в совсем другом районе. Она согласилась.
Мы пили пиво. По ней было видно, что она в первый раз делает подобное. Но она
не знала, куда ввязывается.
Я
даже разоткровенничался. Стал рассказывать про свои фантазии, но они её не
смутили, чему я удивился. Я спросил, хочет ли она попробовать, и она
согласилась, хотя даже не знала моего имени. Она легла на кровать на спину, я
закрыл ей рот тряпкой, чтобы издаваемые ею звуки были не громче стонов, и начал
постепенно выдирать по одному чёрные густые волосы на её лобке и ниже. Я думал,
что там они будут такими же светлыми, как на голове. Сначала ей было больно,
как я думаю, но потом она привыкла (или притворилась?). Но я не думал, что мне
это понравится, однако в конце концов я даже поцеловал её в облысевшее
влагалище, но оно показалось столь вкусным, что я принялся кусать его. На моём
лице была кровь, а на её –ужас. Когда я закончил, она была уже мертва.
***
В
другой день в конце ноября девушка с рыжеватыми волосами. Не самый красивый
оттенок, как будто краска отмылась. Да и выглядела она, как беспризорник.
Наверное, она была рядом со своим жилищем, потому что поводок, который она
крепко держала в руках, оканчивался на другом конце худой собакой с облезлой
шерстью.
Она
была настороженной, но спустя полчаса моих приставаний всё же смягчилась. Рассказала,
что в городе пропадают девушки, а я и не знал. Мы зашли в тёмный переулок, а
после вышли к окраине города (она жила совсем близко к его окончанию). Она не
захотела идти дальше, и я показал ей своё дружелюбие, согласившись с ней. Я
предложил ей пойти ко мне в гости, но она отказалась. Оказалось, что у неё
никого нет дома. Я предложил ей продолжить общение у неё, и она была согласна
на это, да и собака была рада. Наверное, думала, что кто-то вернётся быстро, но
никто не пришёл.
В
её квартире я закрыл ей рот и изнасиловал её анально, а после взял нож на
кухне, когда ходил туда, чтобы выпить воды, и, пока она «приходила в себя» или
ещё что, в общем, лежала на кровати, прижал обе её руки над её головой, положив
свою руку ей на лицо, чтобы она не могла издать звук, и принялся медленно резать
её живот от груди до лобка. Она была скучной, поэтому я не хотел долго
проводить с ней время. Я разрезал её юное тело и скормил её собаке.
Собаку
звали Макси, а имени девушки я не спросил.
***
Неожиданно
началась дождливая зима. Я уже жил в другой стране, на юге. Здесь люди более
раскрепощённые и более наивные (или я хотел так думать – не суть). Прогуливаясь
однажды, спустя всего пять дней после переезда, я увидел блондинку, каких не
так много бывает в сих краях. Не самая красивая, но и не уродливая. Волосы были
длинными и прямыми. Было видно, что она не ухаживает за ними. Я подошёл к ней.
Она была такой же живой и весёлой, как большинство людей здесь. Я предложил ей
побыть вместе на природе, и она охотно согласилась, чему я был удивлён. Неужели
я настолько неподражаем? Мы пошли к горам, поросшим кипарисом. Умиротворяющее
зрелище. Так, болтая о всякой интересной ей ерунде, мы провели весь день, пока
не стемнело, и она захотела домой. Но я был не согласен. Я взял её за руку,
сказав, что мы пойдём в город, но повёл ей по другой тропинке, и мы ушли только
дальше. Она это знала, но молчала, а когда заговорила, было уже поздно.
Мы
совершенно пропали за тенью и листвой деревьев, да и никто даже не смотрел в
нашу сторону. Я раздел её и сказал, чтобы она не кричала, потому что её всё
равно не услышат, а так она может провести время необычно и интересно. Не
думаю, что у неё в жизни было подобное. Я оторвал ветку кипариса и принялся
проводить ей по её смуглому телу. Как же я не любил смуглых блондинок, но ей,
кажется, это даже шло. Смотрелось неплохо, а с веткой кипариса так вообще
шикарно. Я задумался об этом, пока гладил её веткой. Наверное, было неприятно. Но
она смогла меня облапошить: забрала ветку и начала хлестать меня ею, после чего
побежала, но споткнулась и упала на землю. Я склонился над ней. Её старания
вызвали у меня только смех. Я вспомнил других девушек, которые были до неё. Я
поднял ветку, пока она не успела встать и повалил её на землю. Она была очень
резвой, отбивалась как могла. Сразу видно – темпераментная женщина. Но я
утихомирил ей рассказом о своём несуществующем знакомстве с полицией, якобы мы
каждый вечер пьём пиво в баре, хотя я даже не видел ни одного полицейского в
этом городе. Но она мне поверила и стала смиренной. Я заверил её, что, если она
будет молчать, уйдёт отсюда живой, а если будет сопротивляться, я закопаю её в
землю, на которой она лежит. Она не знала, что у неё нет выбора, но всё же
раньше времени приняла позу и вид трупа.
Я
вставил ветку ей во влагалище. Она не подавала виду, и это даже удивило и
разозлило меня. Я приказал ей стонать от боли, но из неё была плохая актриса.
Она не знала, как себя вести, и я даже мог бы её понять, если бы хотел. В конце
концов мне это надоело. Я разломил ветку пополам. Одну вставил ей во влагалище,
другую – в задний проход. Но это меня не воодушевило. Я достал из кармана
своего пальто зажигалку и поджёг одну из веток. Тогда наконец я увидел в её
раскрывшихся глазах ужас, и я понял, что она жива. Это раззадорило меня. Я поднёс
зажигалку к её лицу и ещё раз пригрозил ей. Я пытался выжечь на её теле слова,
но у меня не получилось. Она не двигалась, но я и не надеялся. Я поджёг волосы
на её голове и лобке. Это смотрелось интересно. Но я не долго любовался, потому
что вскоре начался пожар, и я мгновенно скрылся, чтобы никто не пришёл слишком
рано. Тогда же я уехал прочь от этого города и никогда в нём больше не бывал.
Я
долго с жаром вспоминал этот случай. В моей памяти эта девушка значится под
именем Миранда, хотя я не помню, чтобы спрашивал её об этом, но мне кажется,
что это имя ей бы пошло.
***
Это
было поистине весёлое время. После я встречал ещё нескольких девушек, но все они
были одинаковыми, как будто их штамповали на одном заводе. Это вызывало скуку,
и я стал проявлять боؘльший интерес к парням, но и они быстро надоели, к
тому же я понял, что они не привлекают меня. Тогда я переключился на детей, а
потом на пожилых дам. Они были веселее, по-своему различались и мне нравилось проводить
с ними время. С детьми было много мороки, а старушки быстро умирали, скорее от
страха, что тоже превратилось в рутину.
Помню
один случай. Обычно я проводил со своими любимыми не более дня, но эта женщина
показалась мне необычной. Потом я решил, что ошибался. Мы долго разговаривали,
но я не решался причинить ей вред. Она была привлекательнее многих моих девушек
и, бесспорно, умнее всех. Я восхищался ей, даже думал жениться на ней. Я был
так заворожён, что сболтнул лишнего. Я предложил ей брак, но она отказалась.
Она не верила в любовь и ещё больше не верила мне. Это меня разозлило, но я не
подавал виду.
Как-то
в момент разговора она положила ногу на ногу. Я заметил это и положил свою руку
на её колено. Она одёрнула мою руку, но я молчал и сделал вид, что ничего не
было. Но когда, уже вечером, я положил руку ей на плечо, и она отсела от меня,
я больше не мог терпеть. Ни одна женщина не поступала так со мной. Она была
слишком жестока. Я взял её руку, поцеловал её и слегка укусил. Она одёрнула
руку. Я наклонился к ней и прошептал что-то о том, что, если она не будет моей,
то не будет ничьей. Она посмеялась и сказала, что я забавный. Но я не шутил. Я
спросил, где находится её комната (она снимала комнату с соседкой, которая
тогда отлучилась по делам, а точнее к любовнику, поэтому мы наслаждались
обществом друг друга). Она провела меня в комнату, ведь до этого мы сидели на
кухне. Я повалил её на кровать и просто занялся с ней любовью, но она
выказывала протест и была недовольна, что говорила о том, что я её не так
понял. Я всё прекрасно понял. Я оделся и ушёл. Ночь я провёл у себя дома в
раздумьях.
Утром
я пошёл к ней на своё страх и риск, потому что не знал, была ли соседка дома.
Её не было, но моя дама открыла мне дверь и даже извинилась за вчерашнее.
Сказала, что ей всё понравилось, но я слишком быстрый, и ей надо подумать. Я
улыбался и делал вид, что её оправдания для меня важны. Дело в том, что ночью я
пришёл к выводу, что она не так уж и хорошо, а её отношение ко мне возмутительно.
Мы снова прошли в спальню, где она сама разделась, что упростило мне задачу.
Она легла и спросила, почему я не раздеваюсь. Я снял только нижнюю часть и
изнасиловал её, что ей не понравилось, на что я и рассчитывал. Я хотел
отомстить ей. Она кричала, что ей больно, и тогда я по-настоящему возбудился. Я
стащил телефон с тумбы, обвил шнур об её шею и прислонил трубку к её губам,
прося, чтобы она сказала: «Алло». Ей не было смешно. Тогда я закрыл ей рот её
трусиками, а на попу натянул бюстгальтер. Это тоже показалось мне забавным, но
она пыталась что-то сделать, и я привязал её к кровати простынёй и её одеждой.
Я задумался о то, что сделал. Я не хотел лишать её жизни, но я также понимал,
что со мной может произойти, если кто-то об этом узнает. Я размышлял и с
небольшой жалостью решился. Я вынул из её рта трусики и спросил, когда вернётся
соседка. Она сказала, что не знает, но она часто уходит на несколько дней и с
каждым разом её нет всё дольше. Не знаю, врала она или нет, но мне показалось,
что нет. Я снова закрыл ей рот и изнасиловал её в знак благодарности за
сведения. Она уже не так мешала мне. Так я и остался с ней спать, закрыв перед
этим дверь.
На
следующее утро соседка не появилась. Весь день я вёл свой монолог вместе со своей
неподражаемой, выступавшей в роли слушателя. Я уже понимал, что не отпущу её,
но хотел продлить наши минуты вместе как можно дольше. Я рассказал ей всю свою
жизнь. В её глаза были страх и понимание, и я знал, что она – единственный человек,
который когда-либо был со мной настолько близок. Я начал сомневаться, отпускать
её или нет. Её жалкий вид немного тронул меня. Но в такие моменты я насиловал
её или резал её тело ножом, чтобы сбросить этот сентиментализм.
Через
день соседка начала стучаться в квартиру. Со злости я ударил свою любимую светильником
по голове так, что у неё пошла кровь. Я не кормил её, поэтому она была совсем
слаба и не сопротивлялась. Я взял свои вещи и в момент, когда соседка входила в
квартиру, сбил её с ног, и она упала, безжалостно бранясь. Я бы и её убил, если
бы не парень, видимо, старшеклассник, который спускался по лестнице с верхнего
этажа.
Я
вернулся домой и был в отчаянии. Я не знал, что мне делать. Тогда я впервые с
подросткового возраста задумался о самоубийстве. Я знал, что за мной могут
прийти с минуты на минуту. В тот же вечер я пришёл к дому моей обожаемой. Я
вошёл в дом вместе с другим мужчиной. Когда он скрылся в своей квартире, я
постучался в злосчастную дверь. Её открыла соседка. Она сказала, что моя дама в
больнице, что ей плохо, но она скоро поправится, как говорят медики, и что она
сдаст меня полиции. Это меня разозлило и, в отличие от моей нежной Клариссы[1], эта,
так называемая соседка, была стервой и хабалкой. К таким женщинам я всегда
испытывал отвращение. По этой причине я ненавидел свою сестру. Я быстро
справился с ней с помощью того же ножа, что я резал мою любимую. Я затолкал её
тело в ванную и положил её голову в унитаз. Да, я был очень зол на неё. Это не
заняло много времени, и вскоре я снова был у себя дома, чтобы быстро собрать
вещи и уехать.
Я
переезжал в разные страны, нигде надолго не задерживаясь. Я совсем забыл родной
город и через десять лет вернулся к истокам. Там вскоре у меня обнаружили рак.
Я не очень молод, но и, кажется, не стар. И теперь я сижу и записываю
воспоминания о своей бурной молодости зрелости. Я чувствую, что скоро
меня постигнет та же участь, что и моих возлюбленных, но я смелее их. Мне скоро
исполнится пятьдесят пять, и я не знаю, доживу ли до этого момента, ведь сейчас
я в больнице. Самое смешное, что, когда врачи найдут мой дневник, они подумают,
что я насмотрелся криминальных передач и всё выдумал. Мол, что взять от
старика? Но я молод душой и знаю правду, и эти воспоминания согревают меня по
ночам, которые я провожу в своей палате, где всё так однообразно. Вчера ко мне
приходил врач. Говорит, что шансы мои не велики, ведь у меня третья стадия рака
лёгких. Мне, в общем-то, плевать. Завтра у меня какая-то процедура. После неё
снова приём. У врача есть надежда, что она поможет. Я сомневаюсь, ведь я
чувствую свою смерть. Завтра напишу об этом.
9.07.22
г.
